Берлинский сиделец

- Не забывайте берлинского сидельца! – так Яков Исаакович заканчивает каждый наш телефонный разговор, иногда добавляя,- я здесь, как Робинзон Крузо на необитаемом острове, только без Пятницы.

Конечно, наш герой утрирует ситуацию и несколько скромничает. Он продолжает оставаться в центре Книжной Вселенной, заставляя вращаться вокруг себя небесные светила, причем это касается не только звезд и планет, но и небольших астероидов, которые также не ускользают от его внимания, меняя орбиты своего следования. Они то приближаются к берлинской точке притяжения, то улепетывают от нее с легким скрежетом и повизгиванием, сопровождаемые громом, молниями и эмоциональными высказываниями по поводу недостойного поведения и излишнего содержания железа в их телах.          Патриарх нашего библиофильского сообщества интенсивно отвечает на многочисленные телефонные звонки и требовательные сигналы вызова по Skype, который он весьма уважает. Подозреваю, из-за того, что на экране компьютера видно имя абонента и порой его можно игнорировать, если нет желания разговаривать по видеосвязи и хочется дать себе небольшую передышку. Также в чести у Якова Исааковича переписка по электронной почте, о которой мы еще поговорим. Уверен, что при  необходимости наш юбиляр может вести общение на книжные темы путем использования азбуки Морзе, китайских узелковых писем, а в крайнем случае – барабанной дроби и сигнальных костров, благо для этих целей имеется балкон, куда Herr Berditschewski периодически выходит сделать пару затяжек.

Его образ на этом балконе с сигаретой в руках и легким прищуром с хитрецой потаенных знаний стоит у меня перед глазами, хотя с момента нашей последней встречи в Берлине прошло уже изрядное количество лет.

Об эрудиции и мощном творческом начале Якова Исааковича сказано и написано много. Мы все продолжаем у него учиться и не устаем удивляться неиссякаемому источнику знаний. В книжном собирательстве наш герой всегда был птицей высокого полета. Так что консультироваться с ним по тем или иным редким изданиям (что я периодически делал в ранний мезозойский период нашей дружбы) довольно сложно. Если я с придыханием говорил, скажем, о том, что предлагается к приобретению то или иное прижизненное издание произведений А.С. Пушкина, то наталкивался на вопрос, сразу нивелирующий мои высокие чувства:

- С обложками, надеюсь?

После этого понимаешь, что ты все еще находишься на скамейке запасных и внемлешь рассказам играющего тренера.

Мне очень импонирует, что свои собственные собрания берлинский книжный старатель дифференцировал и направил в самостоятельные плавания. Мы все знаем о благородном масштабном вкладе в фундамент киевского музея А.С. Пушкина, но не будем забывать и о том, что коллекция экслибрисов, подборки эфемер, гравюр, автографов и библиографической литературы продолжают греть его сердце и душу в нынешнем месте обитания. А также  радуемся тому, что, следуя библиофильским традициям, множество книг, украшенных экслибрисами Я.И. Бердичевского, разошлись по частным собраниям и даже изредка всплывают на антикварно-букинистическом рынке.

Яков Исаакович легко возбуждается в разговорах на книжные темы. Даже по телефону чувствуется, как у него загораются глаза и распрямляется, наполняясь библиофильским кислородом, грудная клетка. Он очень ценит и поддерживает научную работу, всякое книготворчество, изучение узких тем и проблем. Так было, скажем, когда я писал небольшое исследование о «Кантате» А.А. Сидорова и консультировался с ним  по разным вопросам. Кроме того, герой нашего повествования достаточно активно участвует в жизни российского Национального союза библиофилов, всегда живо интересуется темой и ходом клубных заседаний, другими событиями, готовящимися и вышедшими изданиями. Не раз и не два он подключался к нашим встречам, выступал с сообщениями, принимал участие в обсуждении. Более того, пенсионер европейского значения с увлечением изучает электронные каталоги книжных аукционов, общается с букинистами и даже порой позволяет себе приобрести тот или иной диковенный предмет для пополнения коллекции. Будьте уверены в том, что он будет пристально изучен, а рассказ о нем – опубликован в альманахе  «Библиофилы России» или другом издании.

Важно также сказать о сильном характере Я.И. Бердичевского.

«Характер нордический, твердый», - как это не абсурдно звучит, но хочется вспомнить именно эту знаменитую формулировку из «Семнадцати мгновений весны».

Много всего перенес за долгие годы жизни наш герой, но особое почтение вызывает преодоление трудностей в последнее десятилетие. Тут и долгая болезнь и кончина любимой супруги, и собственные хворости и болезни, и угроза потери зрения. Мне запомнился рассказ Якова Исааковича о том, как немецкий врач беспокоился во время укола ему в глаз, ибо любое движение головы могло привести к неприятным последствиям.

- Не тревожьтесь и смело колите, я не моргну и не шевельнусь, - успокоил его библиофил.

Не сомневаюсь, что в этот момент он лежал и вспоминал опечатки  в знаменитом дореволюционном трехтомнике Генри Чарльза Ли «История инквизиции», вышедшем в издательстве Брокгауза и Эфрона.

Кстати, ухудшение зрения и переход на телефонные разговоры прервали нашу переписку по электронной почте. Сейчас уже понятно, что это прискорбный факт, ибо разговоры «к делу не пришьешь» и в архиве не сохранишь. Думаю, что весьма к месту будет привести несколько фрагментов из писем Я.И. Бердичевского, которые касаются книжных редкостей и развития библиофильства. Их нет смысла комментировать, читателю все будет понятно как со смысловой, так и с эмоциональной точек зрения. Надеюсь, что наш юбиляр не обидится за публикацию этих цитат без его предварительного разрешения.

«Для создания полноценной общероссийской организации библиофилов, мне видится, нужно соблюсти несколько всеобязательных и всенепременных условий.  Необходимо иметь постоянное помещение с тремя-четырьмя кабинетами и, конечно же, миниатюрный книжный киоск (в идеале - выставочный зал, он же коференц-зал). Руководство организации осуществляет  Совет в составе 7 человек,  причем в Совет должны входить  Т О Л Ь К О  граждане России.  Связи с провинцией должны быть четкими и проводиться  В С Е М И  членами Совета, как и связи с отделами редких книг всех крупных библиотек России (опираясь на "первичные" группы в областях, в т. ч. с кадровыми библ. работниками этих отделов, для чего разделить Россию на сферы "влияния"),  сюда входит не только информация, но и обеспечение выходящей литературой (под грифом Организации - обязательно, прочее - по договоренности и... взаимным симпатиям). Это только на первый взгляд кажется сложным, на самом деле все выглядит просто, ибо далеко не в каждой области удастся найти помощника-библиофила, но надеяться на это можно. Ежегодные встречи вполне могут продолжаться, но при условии придания им несколько иного характера (о чем следует подумать). Тесная связь со всеми головами гидры, именуемой СМИ.

Вот такие, достаточно еще "сырые" размышлянсы возникли после прочтения проекта Устава НСБ.

Не забывайте старого книжного Акелу».

«Сочинения Озерова 1828 года с большими полями суть редкость записная, мне ни разу не встречавшаяся. С малыми есть, но там оттиски серые. Поздравляю - воистину: "Ищите и обрящете". Кажется, Вы уже вошли в круг, в котором книги Вас ищут - это Праздник, который навеки с Вами.

Я давно уже - лет, пожалуй, больше 30 - "не у дел", а потому не знаю всю эту молодежь, причем многих, как говорят, и в глаза не видел.  Мое поколение давно ушло и в нем я был мальчишкой, но со многими почти на равных. Думаю, что работать нужно с тем материалом, который есть, и (я тоже где-то романтик, как, к слову, и Вы), ибо другой нам не отпущен. Думаю, что Вы еще встретите новое поколение, на которое очень надеюсь. Ведь есть же в конце концов Игорь Быков и иже с ним, которые готовы делиться и собственным опытом, и информацией, что по сути и есть самое главное. Недурно было бы побеседовать "глаза в глаза", что принесло бы, надеюсь, обоим немало интересных минут и сопереживаний. На видимом мне довольно сером горизонте современного библиофильства все же есть звездочки, огни, которые всегда впереди. Ведь главное в библиофильстве вовсе не книги, а сами библиофилы, но подняться до этого вывода, понять его душой и кожей непросто. Ныне, больше, чем всегда, работает все та же пресловутая зависть, запряженная в одну тройку со скупостью и жадностью. В сумме эта тройка называется одним словом - глупость, в похвале не нуждающаяся.

Очень уверен, что крыловская "тройка" из лебедя, рака и щуки не восстанет из басенного пепла. Вот только у меня есть одно единственное пожелание (это уже не из области "литературных мечтаний") - с иностранных членов организации взимать, как минимум, двойные членские взносы (Рац, Юниверг, Ракитянский, Батлер, аз грешный и др.) и не стесняться - это справедливее, чем взимать даже половину этой суммы с граждан России. Быть иностранным членом (почему бы не ввести такую градацию?) - почетно!!! А потому пущай и оплачивают этот почет. При этом условии (двойная или выше "взносность") берусь пополнить ряды организации полудесятком аборигенов не только Европы, но и Украины - с них не убудет. Кстати, недурственно было бы как-то наладить почтовую отправку этим "заграничникам" изданий не только Организации, но и иных библиофильских изданий (вроде "Невского библиофила", "Библиофилов России" и др.)».

«Напрасно Вы, Михаил Вадимович, - кустодиевская календарная стенка во все времена была супер-редкостью и я от души рад за Вас и за... стенку, попавшую на свою полку.

Маша Богданович получила (вернее, где-то откопала) мемуар С.Г. Кара-Мурзы о РОДКе, им читавшийся в 1945. У меня есть к этому заседанию специально сделанный офортик - годится в иллюстрации. Мемуар замечательно-занимательно-познавательно-интересный. Я предложил Маше издать его отдельной книжкой, которая никак не будет очень маленькой. К основному тексту приложится комментарий, иллюстрируемый книжными знаками упомянутых в мемуаре господ и проч. Эту идеи Маши следует поддержать и выпустить эту книжку не микро-библио-тиражом в одну-две сотни, а минимум в полтысячи. Мемуар, пожалуй, единственный родковский материал, да еще лапидарно, точно, ёмко и изящно изложенный - другого просто нет в природе, ибо все прочие - заметки на манжетах.

Уверен, что Вы это ее (и где-то мое тоже) начинание поддержите. А теперь мои просьбы, просьбы, несмотря на то, что я крайне к ним редко обращаюсь: 1. Блоковский оттиск из журнала.  2. Про книги, с номера 13 и далее... (первые 12 у меня есть - их привозил наш русский магазин, но на 12-м лавочка прикрылась. Мне журнал очень интересен и жаль, если он не будет иметь продолжения на моих полках».

«Что сказать? Близко нельзя сравнить НИ ОДНОГО из прижизненных Пушкиных (кроме, понятно, "Стихотворений из "Северных цветов") с некрасовской редкостью. Из пушкинских особенно редки "Фонтан" с картинками и 4-й том собрания стихотворений, не считая главок «Евгения Онегина» в обложках, причем всех девяти, но только в КОРПУСЕ, все прочие - просты в той или иной степени.

"Мечты и звуки" мне никогда не встречались - в противном случае я б за ценой не постоял, как и за "Кюхельгартена", но... не встречались. Думаю, что нужно взять, правда, тут возникает другой вопрос - вопрос подлинности. Уже в Берлине я видел изумительно сделанные фальшаки - "На взятие Варшавы", первый "Кобзарь" 1840 (причем с офортом 1:1) и даже пару петровских редкостей. Делают все эти пакости в Голландии - не уверен в истинности этой информации, но полиграфия у них старая, мудрая и умелая. Так-то, а потому смотреть нужно, щупать, нюхать и советоваться, но с кем - не знаю, ибо "ученых - много, умных - мало" и т.д.».

В завершении хочу  сказать слова благодарности нашему юбиляру не только за титаническую работу, но и за жизненную перспективу, ибо осознание того, что в столь почтенном возрасте можно так интересно жить, наполняет меня изрядной толикой оптимизма и верой в будущее.

М.В. Сеславинский,
председатель Совета Национального союза библиофилов,
председатель редакционно-издательского совета «Про книги. Журнал библиофилов».