С Марком Твеном по Одессе

Журналисту и начинающему писателю Сэмюэлю Клеменсу (будущему Марку Твену) совершенно не хотелось отправляться в очередную экскурсию по очередному городу. Позади были города Англии, Франции, Италии, Греции… Пассажиры «Квакер Сити» были по горло сыты впечатлениями. Правда, спутник Сэма — восемнадцатилетний Чарльз Лэнгдон, полистав путеводитель, воскликнул:

— Судя по путеводителю, в этой Одессе совершенно нечего осматривать.

— Что? — удивился Твен. — Неужели никаких достопримечательностей и никаких руин? Хоть в Одессе Господь смилостивился над нами!

Но Сэм Клеменс, в отличие от богатого наследника Чарльза Лэнгдона, был корреспондентом газеты «Альта-Калифорния» да еще подрядился писать о путешествии для «Геральд Трибюн». Долг журналиста да и денежный долг газете в 1250 долларов, которые редакция выложила за билет, заставляли поторопиться. В испытанной компании весельчака Блюхера, доктора Оракула, ворчуна Берча и Чарльза (с ними совсем недавно Сэм нелегально, ночью пробрался в закрытые на карантин Афины) они ступили на берег. (Позже Твен напишет: «Предстоял целый свободный день, спешить некуда можно сколько угодно бродить по городу и наслаждаться бездельем».Да еще у трапа их поджидала молоденькая сотрудница американского консульства Бетси. Она немного говорила по-русски, и ее присутствие сгладило досаду на капитана Лера, который в Севастополе не разрешил взять в Одессу милых англичанок, с которыми они танцевали до полуночи виргинскую кадриль под звуки мелодикона. К тому же Бетси сообщила, что вечером все отправятся на дачу Ланжерон, где будет зажжено искусственное солнце и состоится августовский бал цветов. Бетси показала свежий номер газеты «Одесский вестник», где была помещена большая подробная статья «Пароход Соединенных Штатов «Quaker City», начинавшаяся с сообщения, что пароход «очень хорошее, хотя и не совсем красивое судно, отделанное с тем изяществом и комфортом, которыми всегда отличались все пассажирские пароходы. «75 пассажиров. 12 отстали в Константинополе»… Марк Твен мог бы добавить, что среди пассажиров 26 дам, которые выглядели бесполо и среднеарифметически. За три месяца плавания ему осточертели утренние богослужения под фисгармонию, бильярд и волшебный фонарь с одними и теми же диапозитивами. А сейчас возле борта слонялся — руки в карманах широченных штанин — одесский босяк, при виде которого Твен сказал своему юному спутнику Чарльзу:

— Я готов съесть свой ботинок, если этот джентльмен заговорит по-английски.

Бетси перевела босому джентльмену слова Твена, и тот сказал:

— Пусть этот умник ответит: что в его ботинках покажется ему самым вкусным?

Марк Твен не знал, что отвечать. Босой джентельмен потребовал пять долларов, получил их и сказал:

— Самым вкусным для вас, когда вы будете есть собственные ботинки, будут дыры. Ю андестенд?

Все расхохотались.

По Военному спуску с Гаванной, куда они вышли по брусчатке мостовой, спускалась к порту нескончаемая вереница подвод и фур, и Бетси с непонятной гордостью сообщила, что оборот порта в прошлом году составил сорок миллионов рублей. Это была баснословная сумма, но Твен не придал ей значение — он все еще был под впечатлением шутки одесского босяка. (Потом он вставит ее в свой рассказ «Налегке»). В фотомагазине Хлопонина Берч чрезвычайно дешево купил фотографический аппарат с набором фотопластин, и когда они по боковой тропе поднялись к дворцу Воронцова, сделал снимок и тут же принялся ворчать, так как обнаружил, что из десяти фотопластин к аппарату подходят только три. У входа в сад дворца продавалось вино из подвалов графа Семена Воронцова — сына бывшего губернатора. Крымское, южнобережное белое по три рубля в свое ведро. Ведра, увы, у прибывших янки с собой не было, и Твен купил бутылку отменного золотого Мускат-сека урожая 1856 года. Денек обещал быть жарким.

Дегустацию муската отложили до вечера, вышли на Николаевский бульвар и убедились, что без памятников городов не бывает: легкая бронзовая фигура Дюка де Ришелье замерла у начала невиданной лестницы. В Риме они исходили немало лестниц, но такой не встречали. На одной из площадок с ними заговорил мужчина в кителе, застегнутом до подбородка на все двадцать сияющих медью пуговиц. Он указывал лодочкой-ладонью в сторону памятника Дюку и говорил о чем-то весьма печальном. Бетси переводила. Это была почти поэтическая баллада-экспромт о герцоге Ришелье, который основал Одессу, отечески заботился о ней, посвятил ей свой изобретательный ум, умел мудро рассудить, что послужит ей на благо, не скупясь отдал ей все свое богатство… И что же? Люди, для которых он так старался, равнодушно смотрели, как он однажды спускался по этим самым ступеням — он был стар, беден, у него ничего не осталось — и никто не помог ему. А когда он умер в Севастополе, почти нищий, всеми забытый, они устроили собрание, щедро жертвовали по подписке и воздвигли бронзовый памятник. Для нью-йоркского корреспондента такие сведения были неоценимы, и еще пять долларов перекочевали из его кармана в ладонь печального, театрально поклонившегося человека. (Позже Марк Твен дословно запишет этот вымысел и прибавит: «Это напомнило мне слова матери Роберта Бернса: «Ах, Робби, ты просил у людей хлеба, а они подали тебе камень».

Конечно же, в Париже, в церкви Сорбонны, Твен видел усыпальницу кардинала Ришелье, где на самом деле похоронен и одесский Дюк, умерший в Париже в ранге премьер-министра Франции. Но легенда Твену понравилась больше. Да и город ему все больше нравился. На Екатерининской они зашли в английский магазин Вагнера, где почему-то продавалось варшавское накладное серебро Иосифа Фраже. На Дерибасовской не преминули заглянуть в американский магазин Гассена. Как выразился Твен, это был американский магазин с немецким акцентом, и в нем можно было купить железные кровати из Гамбурга, ружья из Мюнхена и гаванские сигары — «настоящая Гавана» — при ближайшем с ними знакомстве оказавшиеся табачными изделиями имения Мордаровка, что под Одессой. Твена привело в восторг объявление в музыкальном магазине Нейгеборна на Дерибасовской о том, что тут продаются три шубы и две скрипки, причем скрипки продавались только с шубами. В книжном магазине Белого он — бывший лоцман на Миссисипи — профессионально заинтересовался только что вышедшей «Лоцией Черного моря»…

Вечером он запишет в дневнике: «Сойдя на берег, я ступил на мостовую Одессы и впервые после долгого-долгого перерыва, наконец, почувствовал себя как дома. По виду Одесса — точь-в-точь американский город: красивые широкие улицы, да к тому же прямые, невысокие дома (в два-три этажа) — просторные, опрятные, без всяких причудливых украшений, вдоль тротуаров наша белая акация, торопливые пешеходы, дома и все вокруг новенькое, с иголочки, что так привычно нашему глазу, и даже густое пыльное облако, окутавшее нас — словно привет с милой сердцу родины, так что мы едва не пролили благодарную слезу, едва удержавшись от крепкого словца, как то освящено добрым американским обычаем». К полудню зной был таким, что компания укрылась в погребке Урфалова на углу Екатерининской и Дерибасовской, где освежились белым аккерманским вином, которое тут продавалось «гуртом и в раздробь», потом в мыльном магазине Арментье купили подарочный флакон для Бетси, на Базарной янки дивились на замысловатые пейзанские одеяния крестьян, а на Итальянской чуть было не купили обезьяну в подарок и в назидание молодому и суровому капитану «Квакер Сити». Тут же, на Итальянской, в доме Кортинга проживал, как он себя называл, «изобретатель крепких чернил» господин Миллер. И чернила его, как и вино у Семена Воронцова, продавалось исключительно ведрами. И Твен заметил: этот город с размахом, и ведро вина в нем стоит гораздо дешевле, чем ведро чернил… Сделав по городу круг, компания вернулась на Дерибасовскую, и в новой ресторации Комботекро они заказали ведро шелковичного ароматного с медом мороженого. Это было настоящее пиршество со льда, отрада гурманам, именины сердца…

Но все кончается. К ресторации подкатил американский консул и объявил, что получена правительственная депеша из Ливадии: император всероссийский Александр II cоизволить решил дать американским пилигримам-путешественникам аудиенцию в Ливадийском дворце. Поэтому взяли две пролетки и во всю прыть поспешили в порт, где будущий знаменитый писатель был избран председателем адресной комиссии и с головой ушел в работу по составлению достойного приветствия царю и самодержцу Всея Руси. В дневнике Твен записал: «25 августа. Плывем назад в Ялту, чтобы нанести визит российскому императору. Он телеграфировал по этому поводу одесскому генерал-губернатору. О, боже! Какая поднялась возня! Созываются собрания. Сдуваются пылинки с фрачных фалд!» С предельной скоростью 12 миль в час пароход «Квакер Сити» ушел из Одессы, но пассажиры успели полюбоваться фейерверком, расцветшим над дачей Ланжерон, которая всю ночь была освещена для бала электрическим солнцем из неведомого магнезиума.

Позже о своей первой встрече с русскими в Крыму и Одессе Твен за самоваром рассказывал знаменитому писателю Тургеневу. А спустя три месяца после Одессы молодой спутник по путешествию Чарльз Лэнгдон познакомил Марка Твена со своей сестрой Оливией, и это знакомство закончилось счастливой свадьбой и планами повторения путешествия. Увы, планам этим не суждено было осуществиться.

Интересно, что в 2010 году в украинском посольстве США решили отметить сто лет со дня смерти знаменитого американца Марка Твена и попытались восстановить маршрут писателя, по которому он путешествовал в конце ХIХ века. В 1867 году ноги отца Тома Сойера и Гекльберри Финна ступали и по одесской земле. А сегодня наш город посетил двойник Марка Твена — актер Кен Рихтерс. Впервые Рихтер примерил образ Марка Твена в 1981 году и с тех пор на его счету больше 1000 спектаклей в полюбившемся амплуа. «Я настолько сроднился со своим героем, что порой забываю, что я — Кен Рихтерс», — поделился американец. В нынешнем путешествии «Марк Твен» успел побывать в Киеве, Одессе, а дальше в его маршруте — Ялта, Севастополь и Симферополь.

В Одессе Рихтерс встретился с руководством ОНУ имени Мечникова и сыграл в моноспектакле «Марк Твен. Простаки за границей», который получил национальное признание в США, Канаде и Европе. Рассказы о веселом детстве, шальной юности и подвигах известного писателя восторженно слушали студенты и преподаватели университета. Кен остался доволен гостеприимством. «Я думаю, многое осталось в сегодняшней Одессе от той, которую видел сам Марк Твен, — считает актер. — Я в Одессе всего день, но успел понять, что одесситы очень напоминают американцев своим чувством юмора и искренним сердцем». Следуя примеру своего героя, Рихтерс пишет заметки о своих странствиях. Он ведет свой блог в интернете, а в будущем планирует написать книгу о путешествии по стопам известного писателя.

Описывая свои путешествия в книге «Простаки за границей» Марк Твен назвал Дюка де Ришелье основателем Одессы. Вот как он описывает наш город: «По виду Одесса точь-в-точь американский город: красивые широкие улицы, да к тому же прямые, невысокие дома, вдоль тротуаров наша белая акация, деловая суета на улицах и в лавках... Куда ни погляди, вправо, влево, — везде перед нами Америка!..». О достопримечательностях Твен отзывается так: «Нам попались всего-навсего два памятника… Один бронзовая статуя герцога де Ришелье, внучатого племянника прославленного кардинала. Он стоит над морем на широком красивом проспекте, а от его подножья вниз к гавани спускается гигантская каменная лестница — в ней двести ступеней, каждая пятидесяти футов длиной и через каждые двадцать ступеней — просторная площадка. Это великолепная лестница и, когда люди взбираются по ней, они кажутся издали просто муравьями».

По материалам сайтов odessapassage.com и segodnya.ua