Владимир Лебедев: портрет дневника художника на фоне безвременья

Петербургская KGallery выпустила двухтомник под названием «Владимир Лебедев». Необычность этого издания в том, что вторая книга, содержащая дневниковые записи художника, породила первую, хотя дневника в привычном понимании там нет.

Несколько лет назад Владимир Березовский, коллекционер и основатель KGallery, получил от московских антикваров предложение купить несколько папок, которые содержали более 500 листов, исписанных неразборчивым почерком, да еще и карандашом. Магия имени автора — Владимир Лебедев (1891–1967), известный художник, книжный график — заставила коллекционера приобрести «листочки».

Эти бумаги дождались своего часа во время пандемийного карантина, когда у Натальи Козыревой, заведующей отделом рисунка и акварели Русского музея, появилось время расшифровать записи. Оказалось, что это не дневник художника в привычном понимании, а довольно сухие, «протокольные» записи ежедневных расходов на питание и одежду, перечисление посетителей, имена звонивших по телефону. Начиная с 1942 года и заканчивая 1966-м. Упоминаются имена 200 человек, которые дают представление о круге общения Лебедева. Именно ежедневность делает эти записки дневником.

Художник, по словам Натальи Козыревой, по возможности дистанцировался от социальных институтов того времени. Он выстраивал свою жизнь исходя из принципов, которые сформулировал для себя в успешные 1920-е. Словно не было разгромной статьи в газете «Правда» от 1 марта 1936 года под названием «О художниках-пачкунах», где автора иллюстраций к книге Самуила Маршака «Сказки, песни, загадки» обвинили во всех смертных грехах. В записках нет ни слова о трагических послевоенных событиях: ни о «ленинградском деле», ни о разгроме первого Музея блокады. Хотя Лебедев много общался с художницей Анной Лепорской, участвовавшей в создании этого музея. Их мастерские находились на одной лестничной площадке.

Для понимания характера записок важны некоторые факты биографии Лебедева. Во время войны он работал в Москве, в «Окнах ТАСС». В 1950 году вернулся в Ленинград, который впоследствии почти не покидал. Его жена Ада Лазо, редактор Детгиза, с дочерью Адой, школьницей, остались в Москве. Семья жила на два дома, Лазо часто приезжала в квартиру-мастерскую Лебедева, расположенную на мансардном этаже модернового дома на улице Белинского. Поэтому на страницах дневника постоянно встречаются две Ады: старшая под именами Айка или Аюшка, младшая — Адочка или Аденок. Заботливый муж и отчим не раз пишет о том, какую одежду или отрез ткани он для них приобрел.

Еще один важный персонаж записок — Сарра Лебедева, первая жена, известный скульптор, с которой художник сохранил дружеские отношения на всю жизнь. В записках она именуется Саррик или Сарр, часто в мужском роде. С Лебедевым они созванивались едва ли не ежедневно, хотя содержание разговоров в текстах, за редким исключением, не раскрывается. Лебедев заботился о Сарр как о самом близком человеке («кресло вертящееся американское Саррику»).

Остальных можно разделить на несколько основных групп: «модэли» (транскрипция Лебедева); художники, искусствоведы и сотрудники издательств; коллекционеры и букинисты; врачи; портной, сапожник, мойщик окон, домработницы и другие люди, необходимые для обеспечения жизненного комфорта.

Из художников следует назвать Юрия Васнецова и Ореста Верейского, из искусствоведов — Василия Пушкарева, директора Русского музея, и Всеволода Петрова, автора монографии о Лебедеве, вышедшей после смерти главного героя. Среди коллекционеров — Бориса Окунева, Илью Палеева, Абрама Чудновского. С ними у Лебедева сложились дружеские отношения, да и покупки поддерживали его материально.

Из букинистов важна фигура Эммануила Ципельзона, знаменитого московского антиквара. Лебедев постоянно пишет о приобретенных или обменянных книгах и альбомах. Круг его интересов очень широк — от Рембрандта и Рубенса до Пикассо, Матисса и Шагала. Летом 1965 года художника посетила Лидия Делекторская, муза Матисса. «Очень хорошо смотрит и вообще с умом держится», — отмечает он в дневнике.

Лебедев расставляет короткие оценки натурщицам: «модэль девчина, толстая маленькая», или «Юля белокожая», или «хороша, но стеснительная». Он умышленно использует букву «э» также в словах «рэпродукция» и «диэтический». В последнем случае возникает забавная игра слов.

Неослабное внимание художник уделяет своему гардеробу. Имя портного Якова Фельдмана упоминается часто: ушить, удлинить, переставить пуговицы или карманы. Лебедев тщательно следит за своим внешним видом, «дендизм» молодости он старательно поддерживает, по его дневнику можно изучать мужской и дамский (вспомним про Айку, Адочку и Сарр) гардероб середины ХХ века.

В дневнике он объективно оценивает свои действия. Мини-рецензии на купленные книги — «зря и дорого» или «радость», на собственную кухню — «очень вкусно сам приготовил осетрину» или «что-то осетрина не очень выходит по вкусу, хотя все специи в порядке и свежие помидоры».

Изредка художник не выдерживает «бухгалтерский» тон записок: «Умер Сталин, вечером пили шампанское. ура!!!» (сильно зачеркнуто); «Москва ничуть не сдвинулась в смысле академической гадости. Везде предстоят Вучетич, Манизер, С. Герасимов». Две любопытные записи относятся к 1963 году: «Сегодня покупательская масса возмущена поднятыми ценами на масло, мясо!!!» и «Звонила Сарр, она тоже очень удручена убийством Кеннеди».

Этот том украшает публикация уникального архива фотографий, принадлежащего Константину Эрнсту. Снимки самые разные, профессиональные и любительские, от детских, 1890-х годов, до поздних, сделанных в 1960-е. Широко известные по публикациям и совсем незнакомые. На них Лебедев с женами, «модэлями», друзьями, в мастерской во время работы или за изучением собственной коллекции.

Все это содержится во втором томе, а первый включает в себя несколько статей о Лебедеве и каталог выставки его произведений из частных собраний («Владимир Лебедев. Портрет на фоне дневника художника», KGallery, до 10 декабря). В качестве эпиграфа взяты слова Василия Власова, друга и коллеги, сказанные уже после ухода Лебедева: «Он задавал себе уроки и в течение всей жизни их выполнял… каждый последующий этап его работы был предопределен освоенным запасом умения».

Наталья Козырева пишет о том, что Лебедев был живописцем, хотя его принято называть художником книги. И напоминает: знаменитая «Катька» интересовала многих. Она хранилась у Анны Ахматовой, которая считала ее работой Бориса Григорьева и хотела уничтожить за непристойность; Александр Осмеркин уговорил ее этого не делать. Сейчас картина в Русском музее.

Леонид Матвеев исследовал «футуристические» тарелки, выпущенные в 1919 году Государственным фарфоровым заводом по эскизам художника (часть изделий еще предстоит найти). Владимир Левшенков рассказывает о хрустальном бокале с советской символикой (по эскизу Сергея Чехонина); он находился в коллекции Лебедева. В статье Елены Матвеевой говорится о корпусе из 60 первоизданий книг для детей и взрослых с иллюстрациями Лебедева — среди них те самые «Сказки, песни, загадки» Маршака.

Вадим Михайлов

По материалам сайта theartnewspaper.ru

« Назад