Марина Витальевна Бокариус. «Со мной они живут…»

Помимо знаний, которыми нас одаривает книга, она становится участницей нашей жизни, спутником и другом самым верным, как написано в экслибрисе, который висит на стене нашей библиотеки: «Книга – друг, который не изменяет никогда».

Но она требует участия в ее судьбе, заботы о ней и бережного отношения: к суперобложке, если она есть, переплету, страницам, которые мы листаем, часто не замечая их. Она – соучастник нашей жизни, самый преданный из всех, кто нас окружает. И она одаряет любящих ее взаимной любовью и открывает им свои доселе только ей ведомые пути.

Вот о таких долгих странствиях, городах и весях, владельцах и читателей ее наш рассказ. Именно об этом говорил И.С. Наумов, рассматривая записи и заметки на полях и форзацах: «Это и есть «живая жизнь книги»». У меня эта связь длится всю мою сознательную жизнь, от первых дорогих мне «дарителей» и владельцев книжного шкафа: бабушки, родителей, наконец, собственных книжных полок и стеллажей, не вмещающих в свое лоно любимых книг, мимо которых я иду всю мою жизнь. О некоторых из них я хочу рассказать сегодня.

• Об истории поступления к нам в библиотеку собрания сочинений А.С.Пушкина, изданное Анненковым в Санкт-Петербурге, 1855-1857, в 7-ми томах, из собрания семьи Беляевых, принадлежащее брату создателя нашего музея М. Д. Беляева, известному музыкальному критику Юрию Беляеву.
• О второй книге Петрова-Водкина «Пространство Эвклида», изданной в Ленинграде в 1932 году с автографом жены Петрова-Водкина Владимиру Николаевичу Яхонтову.
• О 12-ом томе собрания сочинений А. Блока, вышедшем в издательстве «Советский писатель» в Ленинграде в 1936 году, принадлежавшем замечательному литературоведу, исследователю, переводчику Ефиму Григорьевичу Эткинду.
• Михаил Фроман «Память», единственная прижизненная поэтическая книга, издательства «Academia» (Л., 1927), с автографом Григорию Матвеевичу Рому (1885 – 1960), художественному критику, одному из редакторов газеты «Жизнь искусства».
• Юрий Казарновский «Стихи» (М., 1936) с экслибрисом художника Владимира Светальского (и несколько слов о судьбе поэта).
• Русский альманах, изданный в Париже в 1881 году Зинаидой Шаховской (с ее автографом), Ренэ Герра и Евгением Терновским.
• Иван Елагин «Тяжелые звезды» (Нью-Йорк, 1986), прижизненное издание с дарственной надписью писателя Марка Поповского.

Чего мне не хватает в молодых коллегах: их нежелание слышать, не слушать. Они вроде бы и слушают меня, но не слышат. А для меня не потому, что я была лучше и умнее, но было так: советы и мнения людей старшего поколения, моих дорогих несравненных учителей, в первую очередь А.Ю.Вейса, т.к. с ним я была наиболее тесно связана в первые годы в музее с 1959 по 1965, когда их, его и Екатерину Владимировну Фрейдель, единственных за всю мою жизнь, просто безжалостно выслали на пенсию. Е. В. не сумела этого простить и вскоре умерла. Александр Юльевич много бывал потом в музее, проводил занятия для сотрудников и продолжал ходить со мной по букинистическим магазинам.

Он всегда говорил мне о том, что нужно прочесть. Так начала я читать книги Петрова-Водкина «Хлыновск» и «Пространство Эвклида». Он принес мне тогда из своей личной библиотеки, потому что достать их было очень трудно. Он рассказывал, что по приказу Горького, эти книги были уничтожены, просто пущены под нож, и дальше я всегда читала все то, о чем он говорил. И бесконечно благодарна ему и за чтение, и его комментарий к книге Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь». И за Соколова-Микитова, которого не могу сказать, что полюбила, но, конечно, прочла.

И за Заболоцкого, за первый желтенький книжный томик, который мы с ним купили, стоя в длинной очереди на лестнице Дома Книги в поэтический отдел к замечательному продавцу Люсе Левиной, которую я тогда еще не знала.

И вот далекое утро в магазине «Академкнига». Подвыпивший мужчина просовывает в окошечко к Анне Владимировне Штромберг книгу. Я толкусь рядом с ней, смотрю книги, и вижу, заглянув, книгу Петрова-Водкина с чьей-то надписью на титульном листе. Он отходит, а я начинаю вымаливать эту книгу для себя. Но если раньше я откладывала нужную мне книгу и приносила по пять рублей с каждой зарплаты, а Анна Владимировна вкладывала закладочку (одна такая, с надписью наверху «Марина» хранится у меня), то тут я умоляю: «Я не могу оставить эту книгу. Анна Владимировна, можно я ее унесу, а деньги принесу, найду сегодня-завтра. Я не могу расстаться с ней, её могут унести без меня». Никакие доводы АВ не помогают, я ухожу с книгой. И только дома, открыв ее, читаю. Сколько людей сразу соединилось на этой странице и в это надписи: сам художник, его жена, о которой мы теперь прочли много интересного в воспоминаниях его дочери, и конечно, великий чтец Яхонтов, которому она была подарена, и мой дорогой Александр Юльевич Вейс, открывший мне прозу Петрова-Водкина.

Двенадцатый том собрания сочинений Блока. Купить сразу полное собрание сочинений я не могла, это было очень дорого, а подобрать по томику, и обязательно в суперобложках, было еще можно. До издания ПСС Блока было еще далеко. 11 томов до недавнего времени стояли на полке моего любимого книжного шкафа с поэзией. но годы идут, места мало, Блок уже прекрасно издан, нужда в этих томиках отпала, и половину полки можно освободить. Я прихожу в ЗАО «На Литейном» к Вадиму Ростиславовичу Егорову и спрашиваю: «Можно ли сдать 11 томов собрания сочинений Блока?». Он говорит, что конечно можно, но лучше бы, чтоб оно было полным, ведь 12-ый том иногда попадается. А мне он почему-то никогда не попадался. Проходит несколько дней, и я вижу в витрине его магазина, не веря своим глазам, 12ый том Блока. Прошу вынуть мне томик. Но «книга – это не полено», и поэтому нужно ее раскрыть. И первое, что я вижу – роспись Ефима Григорьевича Эткинда, учителя и друга Татьяны Галушко, дочь его несколько лет работала в нашей библиотеке и он, или его жена, почти каждый день приходили за ней. Книги с его дарственными надписями украшают полки нашей библиотеки. Этот томик он использовал для работы, там есть его пометы и перечень страниц с его пометами, которые он использовал для лекций и работы. Таким образом, восстановленный этим томом Блок уже не может тронуться и освободить место для новых поступлений.

Да и настала другая пора. Как говорил Александр Зиновьевич Крейн, директор московского музея А.С.Пушкина, уходя на пенсию, что «есть время собирать камни, а есть время их разбрасывать».