Слова благодарности (Памяти Б.Э. Кунина)

Знакомство мое с Борисом Эммануиловичем состоялось во время одного из заседаний библиофилов в Сытинской квартире на Тверской. Правда, он как-то напомнил мне, что впервые услышал мою фамилию, когда меня по представлению А.Ф. Иваненко принимали в члены Клуба книголюбов при ЦДРИ (1970-е). Я же этот момент помнил очень смутно. А вот рассказ Бориса Эммануиловича на заседании московских библиофилов о своем собрании, посвященном истории Камерного театра, мне запомнился хорошо. Поразила глубина подхода к собирательству по одной теме, полнота и уникальность коллекции и, что было, наверное, самым запоминающимся, упоительный рассказ о героях и материалах своего собрания с демонстрацией раритетов. После доклада я спросил его об актрисе Камерного театра Вере Эфрон, невестке Марины Цветаевой. Он ответил, что это имя ему встречалось в дореволюционных программках театра. Однако, дальше наше знакомство развития не получило. Не совпадали у нас библиофильские интересы, к тому же я плохо знал старую книгу, не увлекался экслибрисами. Лишь много позже в нашем разговоре выяснилось, что это не совсем так. Была, как минимум, одна общая тема, причем, весьма обширная: русская поэзия от начала 1900-х до 1960-х.  Десятки тоненьких поэтических сборников хранились на наших полках, и полагаю, что по содержанию эти полки мало отличались друг от друга.  Помню, как гуляя по Твери во время конференции, мы заговорили об этом. «А у тебя Шкапская была?» - «Да, все ее сборники.» - «А Любовь Копылова, Анна Радлова, Ада Чумаченко?» - «Да, конечно». И т.д., вплоть до поэтов 1960-х годов. Эрудиция Бориса Эммануиловича здесь была просто поразительной.

Начало наших добрых отношений, я бы сказал дружбы,  было положено три года назад, незадолго до поездки в Тверь. Могу даже точно назвать дату и место. 22 октября 2010 г. в Литературном музее на учредительном собрании Национального Союза Библиофилов. Мы сидели рядом, рассказывали каждый о себе, говорили о библиофильстве, библиофилах, делились симпатиями к нашим коллегам. Обменялись телефонами, ближайшими планами. И на всех последующих встречах и заседаниях уже не расставались, всегда садились вместе друг с другом (кто первый придет, рядом занимал место).

Очень интересны были его рассказы, которыми сопровождались наши совместные поездки домой после очередных заседаний на Тишинке (ехали по одной ветке метро). Никогда о политике, очень мало о доме и быте, изредка о футболе (он был заядлым болельщиком «Спартака»), зато бесконечно о своем, о сокровенном: о собирательстве и всем, что с ним связано. Слушая красочные воспоминания Бориса Эммануиловича о его прошлых походах по букинистическим магазинам, о букинистах, о находках, о библиофильских «жемчужинах», складывалось впечатление, что им были собраны едва ли не все книжные редкости, настолько живо он их описывал.  Мы много говорили о судьбах наших собраний, и я благодарен ему за то, что он укрепил во мне многие решения этих проблем, которые вызывали до этого у меня сомнения.

Я благодарен ему, что он однажды показал мне работы Ирины Дмитренко, в которые я влюбился с первого взгляда, а потом и свел меня с самим художником. Так, с его легкой руки, я стал счастливым обладателем нескольких прекрасных рукописных книг Ирины Алексеевны, в том числе, посвященных Марине Цветаевой и Николаю Гумилеву, последнюю с символическим на сегодняшний день названием «Память».

Я благодарен Борису Эммануиловичу за то, что каждая наша встреча надолго оставляла меня в хорошем настроении. Сидим в клубе. Борис Эммануилович, задорно: «Лева, одолжи свои пять минут. Я сейчас скажу такое… Ты увидишь, это почти детектив». И далее увлекательный рассказ о том, как во время ремонта квартиры была найдена уникальная ранняя запись группы «Битлз». Или звонок накануне очередной библиофильской встречи. Спокойным голосом: «Завтра придешь?» - «Да, собираюсь.» - Голосом заговорщика: «Не пожалеешь, я расскажу такое…» Речь шла о заседании, посвященного Демьяну Бедному, которого Борису Эммануиловичу довелось видеть (невероятно!) воочию. И вот «такое» он с азартом готовил ко многим заседаниям. Без улыбки в этих случаях обойтись было никак нельзя.

Когда Борис Эммануилович узнал, что я в конце июля ложусь на операцию, пообещал: «Скажи число, я пойду в этот день в синагогу и буду за тебя молиться». А когда узнал, что операция прошла нормально, порадовался: «Не зря молился».

Я бесконечно благодарен судьбе, что последние годы мне было даровано общение с Борисом Эммануиловичем, человеком высочайшей культуры, неизбывной доброты и удивительного обаяния. Таким он и останется в моей памяти.

Л.А. Мнухин